Обрывки минувших дней - Арад Саркис

Эмма пошла вперед по тропинке, по обеим сторонам которой шли рядами огороженные старые могилы. Мы светили фонариками на телефонах, время от времени читая имена на надгробиях и годы жизни.

Пройдя несколько десятков метров и повернув пару раз, мы наткнулись на треснувшую могилу, а надгробный камень был сломан, имени не различить, но год рождения был вполне четким.

– Тысяча восемьсот сорок седьмой, – прочитала София. – Ого.

Я посветил чуть вправо от камня – скамейка.

– Если я присяду, ничего же страшного не будет? – голос Софии звучал жалобно.

– Думаю, он или она не обидится, – ответил я, и мы осторожно сели. Внезапно заухала сова, будто давая понять, что нам не стоило этого делать. София вздрогнула, но я приобнял ее, не дав встать. Уставшая, она решила довериться мне и осталась на своем месте.

– Вы как хотите, а мы дальше пойдем, если что звоните, – сказала Эмма и потянула Ника за собой, тот лишь пожал нам плечами.

Когда их силуэты исчезли из вида, мы все еще видели свет от их телефонов. Мы молча наблюдали, пока они не повернули куда-то, и тьма не обволокла собой все вокруг.

– Как думаешь, они переспали? – спросила София со смехом.

– Н-е-е-е-т.

– Откуда такая уверенность?

– Он бы от нее шарахался, если бы что-то было, ты же его знаешь, сама его ругала за это.

– Если они пошли непотребствами заниматься, я их убью. Благо никуда тащить не придется, – она обвела дрожащей от холода рукой могилы перед нами

Мы засмеялись. И стало тихо.

– У тебя все хорошо? – спросил я ее после минутного молчания.

– Да, мы не сдали сессию, но несколько старых задолженностей смогли, правда парочка все же осталась…

– Я не об этом, Соф.

– Да… Отошла уже, если ты про того козла, – сказала она и вполне искренне, я ей поверил. – Но все равно чувствую себя опустошенной. Не знаю, из-за него это или из-за чего-то еще, но внутри у меня пусто. Я будто задыхаюсь и тону. Словно жизнь угасает. Нет, я, конечно, не собираюсь накладывать на себя руки. Просто говорю, что надо чем-то заполнить эту пустоту, получить от жизни все. Понимаешь, о чем я?

Когда посреди кладбища София заговорила об угасающей жизни, я моментально вспомнил свой сон, который я видел пару месяцев назад, и в котором она в прямом смысле тонула, а я не мог ее спасти. Мне стало не по себе, в горле появился ком.

Я лишь машинально кивнул в ответ.

Достав из рюкзака термос с теплым чаем, я протянул его Софие. Сделав пару глотков, она вернула его мне.

– Нас всех это ждет, правда?

Я молчал. Она смотрела на год рождения неизвестного человека, у могилы которого мы сидели.

– В чем тогда смысл? Мы живем, создаем, потребляем. Но для чего, если конечный итог – это коробка в яме два на два? Как ты думаешь?

– Не знаю, может так просто надо.

– А я вот верю, что не просто так надо. Мы удачливы, что живем, потому что нам даровано выбирать, как прожить эту самую жизнь, как получить от нее максимум, но мы создали общество, которое диктует нам правила, лишает выбора временами, загоняет нас в искусственные рамки, не дает почувствовать весь вкус жизни.

– С каких это пор ты философом стала?

– Да просто рассуждаю, раз уж мы на кладбище.

Она положила голову мне на плечо, полуоблокотившись на меня.

– Знаешь, может ты и права. Отчасти.

– Отчасти? Почему же?

– Без правил настанет беспорядок, общество призвано поддерживать правила. И у тебя всегда есть выбор… кроме одного: рано или поздно ты все равно окажешься здесь. Понимаешь, не все такие революционеры-освободители как ты.

София засмеялась.

– Я не революционер, просто я сторонница свободы.

– Поэтому призываешь к мировому беспорядку?

Мы оба засмеялись.

– Слушай, а ведь ты книгу же пишешь? – спросила она внезапно.

– Вроде того, а откуда ты знаешь?

– Ну, ты грозился написать что-нибудь еще на втором курсе. Я запомнила.

– Понятно. Так что с ней?

– Вот хотела с тобой заключить договор, – она ехидно улыбнулась.

– Ну, давай заключим, – засмеялся я.

– Как только ты ее напишешь и ее напечатают, где бы мы ни были, как бы далеко друг от друга мы ни находились, ты подпишешь один экземпляр специально для меня и отправишь срочной посылкой. Как тебе такой договор?

– Отличный! – мне эта идея очень понравилась. – На том и договоримся.

Мы счастливые и довольные пожали друг другу руки, продолжая сидеть почти в обнимку.

– Пора уходить, где их носит? Позвонишь им? – тихо произнесла она.

Я достал было телефон, чтобы набрать номер Ника, как София подпрыгнула и завизжала, схватившись за мой рукав мертвой хваткой. Ее крик разлетелся эхом по всему кладбищу сквозь деревья и могилы. Казалось, ее вопль разбудит всех мертвых, настолько он был громким. Я опешил, не понимая, от чего София пришла в ужас, и ожидая, что в любую секунду получу удар по голове чем-то тяжелым. И вдруг на свет моего телефонного фонарика попала лохматая собака с добрыми глазами. По-видимому, она испугалась Софии не меньше, чем София ее. Мне показалось, эта собака – помесь лабрадора и немецкой овчарки. У нас с братом в детстве была такая, брат назвал ее Гердой, как девочку из сказки о Снежной королеве, которую просто обожал снова и снова перечитывать. Я никогда в своей жизни не видел собаки более преданной, чем наша с братом Герда. И эта дворняжка посреди ночи на кладбище мне ее напомнила.

– Что случилось? – запыхавшимся голосом спросил Ник, появившись из темноты оттуда же, куда ушел вслед за Эммой, которая через мгновение появилась за ним. Они отошли на приличное расстояние, судя по их частому дыханию от бега.

– Вы в порядке? – голос Эммы дрожал.

– Надо уходить, становится еще холодней, – сказал я и поволок все еще обнимающую меня Софию по направлению к выходу.

Мы еле добрались до общежития, так как дорогу замело неслабо. Чай у нас закончился на половине обратного пути, так что пришлось стараться идти быстрее. За все время мы с друзьями перебросились от силы несколькими фразами.

«Какая же глупая была идея, ночью в мороз идти на кладбище!» – думал я, озираясь на Эмму.

II

В середине месяца несколько моих однокурсников, в числе которых оказался и Ник, отчислили. Как оказалось, у него были долги по семи предметам за прошлые семестры, о которых мы с Софией не знали (или, как вариант, не знал только я). Об отчислении нам сообщил преподаватель по математической